Постройте мне пирамиду; даниэль либескинд и олигархитекторы

Маурицио родился в Падуе в 1960 году. Каттелан не посещал художественную школу, обучаясь самостоятельно. Он работал поваром, садовником, дежурным перед тем, как обратился в искусство с надеждой, что мир искусства может предложить ему лучшую судьбу. Он начал свой творческий путь с изготовления мебели для собственной квартиры, называя ее «функциональной мебелью с творческим подтекстом».

 

По его мнению, он не сделал ничего особенного, однако, в то же время, разжег колоссальный интерес среди итальянских редакторов журналов и изготовителей. Каттелан чувствовал, что проектирование не было делом всей его жизни, и ранний показ в Болонье стал поворотным моментом. Сегодня он является одним из самых известных итальянских художников во всем мире в 90-х годах.

 

Искусство Маурицио Каттелана часто смешивает скульптуру и художественную работу. В своих работах Каттелан вкладывает парадоксальный смысл, граничащий с пределами терпимости. С начала 90-х его работы бросили вызов пределам современных систем ценностей через использование иронии и юмора. Он дразнит мир искусства, он может ниспровергать систему, частью которой он является.

 

Маурицио Кателлан живет и работает в Италии и США

 

Какой лучший момент Вашего дня?

 

Я люблю запах дыма ранним утром.

 

Какую музыку Вы слушаете?

 

В основном Вагнера.

 

Вы слушаете радио?

 

Да и много, но в этом я вижу одну коммерциализацию.

 

Вы читаете журналы об архитектуре и дизайне?

 

Я смотрю лишь на картинки.

 

Откуда Вы получаете последние новости? Из газет?

 

Отовсюду, все равно все врут.

 

Вы отмечаете для себя, как одета женщины?

 

О, да.

 

А какие у Вас предпочтения?

 

Да, мне все нравится.

 

Когда Вы были ребенком, Вы мечтали стать художником?

 

Нет, я хотел быть дизайнером, но я был недостаточно умен.

 

Для кого или для какой организации Вы бы хотели что-либо разработать?

 

В уме я не работаю для кого-то конкретного. Искусство похоже на статистику. Оно не об индивидуального человека, это обо всех людях.

 

Обсуждаете ли Вы свои работы с другими художниками?

 

Я стараюсь обсудить их со всеми. Каждый кусочек это как тест, и мне нужен комфорт, критика, расстройства и перемены. Но я стараюсь придерживаться собственного мнения и доверяю другим людям.

 

Опишите свой стиль так, как бы это сделал Ваш друг.

 

Ленивый, полагаю.

 

Вы можете описать эволюцию своих работ с первого проекта до наших дней?

 

Я двигаюсь в различных направлениях, поэтому эволюции нет, есть одна регрессия.

 

Какой проект принес Вам наибольшее удовлетворение?

 

Наверно то, который я еще не создал. Он засел у меня в мозгах и никак не могу реализовать его.

 

Существует ли художник, которого Вы сильно уважаете?

 

Варол Убер Аллес.

 

А среди дизайнеров или архитекторов наших дней?

 

Борромини.

 

 

 

У архитекторов длительные и не слишком сложные для стороннего наблюдателя взаимоотношения с властью. Архитекторам такие отношения нравятся. Немного диктатуры всегда помогает при получении разрешения на строительство. Профессиональным риском в наши дни является то, что большая часть мировых денег, а следовательно – власти, а следовательно – строительного бизнеса, находится в точках, где имеют место своего рода вызывающие сомнения отношения в вопросах выборов и политической прозрачности – Дубаи, Москва, Шанхай, Флорида. Это породило новое направление – олигархитектуру, как её сейчас называют. Впрочем, этот термин произвольно можно отнести к кому угодно – как к русским нефтяным магнатам, так и к клиентам из английского Нанитона, стремящимся принимать решения за архитекторов. Заметим просто, что все они не входят в число людей, которых поздравляет с рождеством организация «Международная Амнистия».

 

Несмотря на давление общественной морали и бессознательное желание помчаться в зоны повышенной опасности и заняться там проектированием для обеспечения жильём пострадавших, мистер Хайд от архитектуры просто не может противостоять искушению неограниченной власти, богатства и золота. Понятия не имею, почему.

 

Американский архитектор Филипп Джонсон был знаменит благодаря многим вещам, но нравственность не входила в их число. «Я буду работать хоть на дьявола, если ему вздумается заняться строительством», – саркастически заметил он. Ближе всего архитектор подошёл к этой своей мечте, проектируя копию здания Парламента из зеркального стекла для компании, представляющей нефтяные интересы Кувейта. Здание должно было располагаться на южном берегу Лондона (к счастью, оно так и не было построено). Когда Филиппа Джонсона в 1990-х спросили, стал бы он строить для Адольфа Гитлера в 1936 году, он ответил: «Кто знает? Такая возможность была бы искушением для любого».

 

Однако не так давно пришёл Даниэль Либескинд и всё испортил. Он решил поизображать Спилберга. Выступая в Белфасте, этот архитектор польского происхождения, спроектировавший Музей еврейской культуры в Берлине, напал на архитекторов, работающих в Китае: «Я не буду работать на тоталитарный режим! – прогремел он. – Архитекторы должны занять более этичную позицию». Такое случилось впервые. Пока Либескинд не выступил со своими либеральными идеями, западные архитекторы спокойно создавали совершенно благопристойные и убийственные строительные памятники для стран с таким режимом, с которым в Европе никто не захотел бы столкнуться.

 

След, который оставляют деньги на каждом здании или хотя бы его фрагменте, непременно грязен. Вы поступаете так, как Либескинд? В таком случае, вам нужно убедиться, что всё, что вы делаете, покупаете, едите и носите, вплоть до сомнительных ковбойских ботинок, белее белого и вручную, самым естественным манером, сделано крестьянами Честной Торговли, живущими Нигде. Либескинд, например, работал в Израиле. Для некоторых этого достаточно, чтобы предать анафеме его самого.

 

Или вы следуете декларации прав человека от компании «Архитекторы «Люцифер Инкорпорейтед», гласящей: «Никогда не позволяй себе связываться с бедняками, до кровавого пота трудящимися на пыльном поле, где они возводят наши памятники архитектуры: они не должны мешать там, где речь идёт о правильном поперечном сечении»? Или вы спрятались где-то в тени посередине, чтобы ничто не мешало вам спокойно спать?

 

Вот проекты, которые как нам кажется, как раз получили разрешение на строительство.

 

Хрустальный Остров, Москва

 

Архитектор: Фостер и партнёры

 

Какой архитектор откажется создать, возможно, самое большое здание в мире? Не Норман Фостер, взгляды которого в последнее время круто изменились – от сделанных со вкусом нейтральных зданий, уже ставших его торговой маркой, ведь он трудился над ними последние 50 лет, – к золоту и блёсткам, что является явным признаком кризиса конца жизни. (Видимо, всё это серое стекло и бетон были только фасадом.)

 

Причина? Продвижение фирмы в те края, которые можно эвфемистически назвать расширяющимся рынком. Очень немного есть государств с одной-единственной действующей партией, в которых бы не работал Фостер.

 

Эта гора стекла – результат второго сотрудничества Фостера с российским магнатом, владеющим нефтью и другой собственностью, Шалвой Чигиринским – в четыре раза больше, чем Пентагон, это новый квартал для московских нуворишей, и, похоже, назвали её в честь героини Аарона Спеллинга. Вульгарно? Ну, это всё равно, как если бы Фостер сбежал бы с Бритни Спирс.

 

Охта-Центр, Санкт-Петербург

 

Архитектор: rmjm

 

Центр известен также под прозвищем «Башня Газпрома». Газпром? Подождите, ничего мне не говорите… я точно о нём что-то слышал. Случайно, это не самая крупная в мире добывающая натуральный газ компания, напрямую связанная с Владимиром Путиным и влияющая на политическую стабильность как в Европе, так и в Азии, нет? А чем ещё может быть штаб такой компании, как не гигантским кинжалом, врезающимся в землю?

 

Забавно, но дизайн здания – 394 метра тяжёлой стали, созданные английской фирмой rmjm, расположенные прямо напротив Смольного в рафинированном городе xviii века, до нынешнего момента не испорченном никакими небоскрёбами – вызвал ужас у местного населения. Многие выразили свой протест.

 

Культурный центр Хейдара Алиева, Баку, Азербайджан

 

Архитектор: Заха Хадид

 

Хадид более известна своими погружениями в область Прада и Иссе Мияке, чем в политику Центральной Азии, но даже она должна была взять тайм-аут, когда её пригласили проектировать мемориал бывшему шефу КГБ. Памятник Хейдару Алиеву, последнему правителю Азербайджана, которого сильно критиковала «Международная Амнистия» за нарушение прав человека и коррупцию на выборах, был одобрен нынешним правителем страны, который (неожиданно) оказался сыном предыдущего и пришёл к власти после смерти своего отца в 2003 г. Оцените это. В сентябре Хадид даже возложила цветы на могилу Алиева.

 

Штаб cctv, Пекин, Китай

 

Архитектор: office for metropolitan architecture и Рем Кулхас

 

Кулхас вышел сухим из воды, создав здание штаба глашатая китайского государства. Для этого ему понадобилось лишь выглядеть серьёзным, называть здание тактическим и клеймить своих критиков, таких как Майк Дэвис, работающий с Ричардом Роджерсом, называя их неоколониалистами. Это ловкий трюк. Он почти убедителен. В конце концов, сколько других однопартийных экономик было волшебным образом втиснуто в многопартийную демократию с помощью одного-единственного здания?

 

Последнее объяснение: это всё было Одной Большой Архитектурной Метафорой! (Метафора – скрытое сравнение, прим. редакции.) «Неустойчивый» дизайн – невероятным образом колеблющаяся петля 234-метровой высоты – отражает, видите ли, «неустойчивую» природу китайского политического будущего, когда страна откроется для капитализма. Так всё в порядке.

 

Центральная Астана, Казахстан

 

Архитекторы: Кишо Курокава, Фостер и партнёры и др.

 

Западные архитекторы просто бросились помогать стране потратить наличность, заработанную на нефти. Используя этот трофей, чтобы построить ненужную новую столицу в центре пустоты, усеянной самовозвеличивающими памятниками, которые явно были собезьянничаны у фараонов, вместо того, чтобы ввести всеобщие права и свободы, президент Нурсултан Назарбаев делает только то, что сделал бы любой уважающий себя плутократ из центральной Азии, который правил без по-настоящему демократических выборов уже 17 лет.

 

Заметь себе, Норман: даже если ты назовёшь здание Пирамидой Мира и Согласия, оно таковым не станет.