Интервью с дэниэлем либескиндом.

 

В главном здании Музея архитектуры открылась выставка, приуроченная к 100-летию Алексея Душкина, строителя самых эффектных станций московского метрополитена. Открытие выставки работ одного из главных сталинских архитекторов стало поводом для грустного разговора. Музейщики и градостроители считают, что в Москве идет планомерная работа по уничтожению шедевров советской эпохи.

 

По признанию директора Музея архитектуры Давида Саркисяна, после окончания работы над экспозицией Алексея Душкина его охватил почти мистический трепет. Есть в этой архитектуре что-то неуловимо странное, не поддающееся описанию и формулам. Примерно такой же мистический трепет охватывает любого, кто стоит у бронзовой собаки на станции метро «Площадь Революции», которую спроектировал Алексей Душкин. Есть даже поверье: если подержать эту пограничную собаку за нос, исполнится любое желание (студенты много лет проделывают подобный ритуал перед сессией).

 

Если бы уроженец Харькова, любитель лошадей и охоты, Алексей Николаевич Душкин не построил ничего, кроме трех станций метро – «Кропоткинской», «Маяковской» и «Площади Революции», он бы в любом случае назывался классиком архитектуры, вошел бы во все учебники и получил бы все мыслимые награды. Именно эти станции еще сохранили налет русского авангарда и революционной романтики. Подсвеченные колонны «Кропоткинской» отсылают прямо к театральным экспериментам и декорациям немецких художников начала ХХ века. Мозаики Дейнеки на «Маяковской» лучше всякой галереи рассказывают о своеобразии раннего сталинского стиля. Наконец, «Площадь Революции» – апофеоз соцреализма и имперского барокко с матовой бронзой и благородным красным мрамором. Кстати, на выставке показано, как по воле Душкина и ленинградского скульптора Матизена «Площадь Революции» превратилась в собрание разных советских типажей (девушка с курицей, юноша с книгой, матрос с наганом и летчик в модном для 30-х годов шлеме). Первоначально задумывалось, что арки будут украшать революционеры разных стран и времен (от Французской Коммуны до Октябрьской социалистической). Но постепенно революционеров заменили мирные персонажи. Когда Сталин пришел на эту станцию, он, по воспоминаниям Душкина, быстро оббегал каждую из скульптур, восклицая с сильным грузинским акцентом: «Как живая! Как живая!»

 

Время сталинского новостроя задало такие темпы роста, что без людей-титанов, готовых поднять глыбы проектов, никак нельзя было обойтись. Генплан 30-х превратил Москву в Ноев ковчег, всплывший на зависть тонущему капиталу: под землей возводили «дворцы для пролетариата» (метро), над землей вздымались шпили для небожителей (высотки). Душкин был из плеяды неустанных творцов: он вышел из шинели Дворца съездов, за право возведения которого боролись славнейшие сталинские умы градостроительства. К ожерелью московских высоток он прибавил свой небоскреб – здание у Красных ворот. Наконец, «Детский мир» на Лубянской площади, уравновесивший страшное здание НКВД. Экспозиция в Музее архитектуры вполне отвечает душкинскому размаху: каждый из представленных проектов – монументальная картина, которую не стыдно повесить в роскошной гостиной. Дорогого стоят эскизы Корина к витражам для станции «Новослободская». Короче говоря, выставка богатая во всех отношениях (специально для нее даже открыли роскошный зал с росписями на потолке и пейзажами самого юбиляра).

 

Вместе с тем открытие экспозиции сталинского метростроителя заставило еще раз вспомнить о больной московской проблеме. На поверку оказалось, что советская роскошь, ради которой в столицу едут иностранцы, прельщенные открытками, уничтожается точно так же, как уничтожались в советские годы церкви, а в перестроечное и нынешнее время – старые особняки. Музей архитектуры уже проводил акции против сноса гостиницы «Москва» (он даже создал виртуальный музей этого шедевра). С высотками, конечно, так просто не распрощаешься, но испорченный декор и измененный стиль – это вполне реальные перспективы сталинской архитектуры.

 

На «круглом столе», который собрался в залах с проектами Душкина, говорили уже о втором этапе новомосковской перестройки. Метро – едва ли не последний оплот единства пространства и архитектуры, куда не вклиниваются офисы и новоделы. Чтобы как-то остановить реставрационную экспансию (а попросту снос, выдаваемый за реконструкцию), участники «круглого стола» написали открытое письмо президенту и всем властным структурам. В письме осталась непрописанной одна важная идея, о которой вчера говорил чуть ли не каждый: превратить всю Москву в памятник федерального значения и не давать на откуп московским чиновникам произведения национального значения.

 

 

Дэниэль Либескинд родился в 1946 году в Польше, а стал гражданином США в 1965. Он получил музыкальное образование в Израиле, а в Нью-Йорке стал виртуозным исполнителем. Он променял карьеру музыканта на архитектуру, получив профессиональное образование и ученую архитектурную степень в университете науки и искусства в Нью-Йорке в 1970 году. Кроме того, он окончил курсы по архитектуре и современному искусству в университете Эссекса в 1972.

 

Дэниэль Либескинд выиграл тендер на проектирование Еврейского музея в Берлине в 1989 году, который открылся лишь в сентябре 2001 года. Спроектированный им городской музей Оснабурга, Германия, и Дом Фелиска Нусбаум открылся в июле 1998. Немного позже, в июле 2001 года публике был представлен Имперский военный музей на севере Манчестера. Также он работал над музеем Виктории и Альберта, в Лондоне, и Еврейским музеем в Сан-Франциско.

 

Но этим список его проектов не ограничивается. Среди них: Университет и колледжи общественного управления в Гвадалажаре, Мексика, Центр Мориса Волла, Университет Вар Илан, Тель-Авив, ателье Вэйла, частное ателье на Майорке, Испания, добавление к Дэнверскому музею, Колорадо, центр для студентов в Лондоне и королевский музей Онтарио, Торонто. В феврале 2003 год он выиграл конкурс на проектирование нового Всемирного Торгового Центра – самого известного здания в мире после трагедии11 сентября.

 

Либескинд преподавал и читал лекции во многих университетах по всему миру. В настоящее время он преподает в университете Торонто, является профессором в «hochschule für gestaltung», Германия, а также в университете Пенсильвании. Он был назначен членом европейской академии искусств и получил множество наград, последний раз стал обладателем «Хиросима арт прайз» в 2001 году, первая награда архитектору, который продвигает своими работами в международных масштабах взаимопонимание и мир.

 

 

За Еврейский музей архитектор получил премию «hochschule für gestaltung» в Германии, также в 2000 году он был награжден медальоном за «культурный вклад», в 1996 году – американской академией искусств за архитектурный вклад, в этом же году в Берлине получил еще одну награду, в 1997 году стал почетным членом Гумбольдтского университета в Берлине. Такое же звание получил в 1999 году в университете Эссекса, Англии. Самыми последними наградами стали награды от Эдинбургского университета в 2002 году и университет Де Поля, в Чикаго.

 

Его работа представлена в большинстве музеях и галереях по всему миру, также он стал объектом международных изданий на многих языках. Его идеи повлияли на новое поколение архитекторов, которые заинтересованы в будущем развитие городов и культуры.

 

Узнать, как думает и живет известный архитектор, нам помог сам Дэниэль Либескинд.

 

Какой лучший момент Вашего дня?

 

Когда что-то тебя неожиданно удивляет.

 

Какую музыку Вы слушаете?

 

Пластинки Глена Глода, те, которые выпущены минимальным тиражом.

 

Вы слушаете радио?

 

Бывает иногда.

 

Какая книга Вам наиболее близка?

 

Да много таких книг, например, поэмы Эмили Дикенсон, поэмы Петрарчи...

 

Читаете ли Вы дизайнерские журналы?

 

Случается.

 

Откуда Вы узнаете новости? Из газет?

 

Да нет, мир полон сплетен.

 

Вы замечаете то, как одеваются женщины, есть ли у Вас предпочтения?

 

Мне всегда нравится, когда женщина одевается хорошо, но я смотрю сквозь призму нарядов и макияжа, чтобы отыскать настоящую красоту.

 

А какую одежду Вы носите?

 

Я люблю практичную одежду, и почти всегда – черную.

 

У Вас есть домашние животные?

 

Нет.

 

Когда Вы были ребенком, хотели ли Вы стать архитектором?

 

Нет, я хотел быть кем-то другим...священником или полицейским.

 

Где Вы работаете над своими проектами?

 

Там, где я есть и там где могу работать.

 

Вы хотели бы для кого-то конкретного человека спроектировать здание?

 

Нет, меня это не интересует.

 

Обсуждаете ли Вы свои проекты с коллегами по работе?

 

Бывает, что обсуждаю, но редко.

 

Опишите свой стиль, как бы это сделал Ваш лучший друг.

 

Неожиданный, непредсказуемый.

 

Можете ли Вы рассказать об изменениях, произошедших с Вашего первого проекта до сегодняшнего дня?

 

Что могу сказать точно – я до сих пор думаю. Наверно, я делаю такие же проекты по стилю, по форме.

 

Какой из Ваших проектов принес Вам наибольшее удовлетворение?

 

Это всегда новый проект.

 

Есть ли архитектор, которого Вы можете выделить?

 

Много на свете есть мастеров. И сегодня есть такие.

 

Дадите ли совет молодому поколению?

 

Следуйте за невозможным.