Женское строительство. женский разговор на профессиональные темы. часть ii

 

 

 

Японская скульптура берет своё начало из религиозного искусства, в особенности из син-тоизма и буддизма. Работы над портретной скульптурой велись только при создании памятников у гробниц храмовых основателей. Из материалов традиционно использовались металл, бронза, дерево, которое лакировалось и красилось в светлые тона с добавлением позолоты. К концу правления Токугавы такие традиционные скульптуры, за исключением миниатюрных работ, стали исчезать, так как в Японии буддистские храмы и знать потеряли контроль над страной.

 

Ранние формы скульптуры появились в Японии ещё в период правления Дземона (второе тысячелетие до нашей эры). Декоративные элементы в виде скрученных канатов использовались, в основном, для украшения глиняных горшков. Воздействие Запада привело японское искусство к созданию картин и героических персонажей из гипса, а также к той скульптуре, которая в парижской школе получила название «искусство формы». Подобные идеи, распространившиеся в Японии в xix веке, наряду с возвращением государственного управления, возродили скульптуру как вид искусства.

 

После Второй мировой войны скульпторы отдалились от фигуративной французской школы Родена и Майоля и обратились к агрессивным и авангардным современным фор-мам и материалам, а порой к совершенно гигантским масштабам. Новые эксперименталь-ные скульптуры характеризовало изобилие материалов и вариантов техники исполнения, а также частое обращение к идеям оптической иллюзии и народным мотивам. Большое ко-личество инновационных мастеров выступало и в роли скульпторов, и в роли художников, их новые теории противопоставляли искусство материальным ценностям.

 

1970-е годы

 

В 70-х годах xx столетия контекстуальное расположение природных материалов (камня, дерева, бамбука и бумаги) находилось во взаимодействии с людьми и обстановкой, что нашло свое отражение в школе «моно-ха». Это течение положило конец модному на про-тяжении двух последних десятилетий антиформализму и авангарду.

 

Возникший интерес к взаимоотношениям человека и природы отразился и на искусстве Японии, он был воспринят как символ истинно японских ценностей. Более того, именно благодаря этому течению искусство вновь обратилось к народным художественным прин-ципам и формам. Среди таких принципов были, в частности, уважение к природе и различным буддистским понятиям, которые дали новый импульс архитекторам в поиске решений временных и пространственных проблем.

 

Западная идеология постепенно пересматривалась обществом, что, несомненно, отража-лось на деятельности художников, которые начали новый поиск средств к существованию и вдохновению. С конца 70-х до конца 80-х годов художники создали существенно новое течение в искусстве. Оно брало свои истоки из современного азиатского искусства, которое вскоре завоевало место на международной сцене. Японские мастера сфокусировались на собственной индивидуальности и интересе к национальным стилям, а не на адаптации или синтезе западных идей.

 

Скульптура, вышедшая на новый виток своего развития с открытием в 1969 году музея «hakone open-air museum», получила распространение и в 80-х годах. Городские парки и площади заполнялись скульптурами, а известные архитекторы проектировали свои здания так, чтобы в них было место скульптурам.

 

Всё большее распространение получали открытые музеи и выставки, в которых акцент делался на расположении скульптур в окружающей среде. Из-за того, что скульптуры из камня никогда не были традиционно японскими, большинство творений создавалось из безупречной стали с зеркальной поверхностью для акцентирования элегантности, из пла-стика или полированного алюминия ультрамодных форм. Сильное влияние современных высоких технологий на мастеров в результате привело к экспериментированию с кинетическими, эластичными формами и появлению гибких арок и скульптур, подсвеченных естественным и искусственным светом. Видео-компоненты и видео-искусство также стали распространяться с конца 70-х и 80-х годов.

 

Новые японские скульпторы-экспериментаторы сразу узнаваемы по своим работам, отражающим идеи буддизма, такие как проницаемость и возрождение, что противоречит западной концепции «законченности» скульптуры. В 80-х годах дерево и другие натуральные материалы также стали использоваться многими японскими скульпторами, которые начали размещать свои творения во внутренних дворах и закрытых пространствах.

 

Кроме того, принцип ритмичного движения смешался с формами, называемыми в Японии «синтетическим жестикуляционным движением». Такой подход в своих работах использовали Кийомизу Киубей и Нагасава Хидетоши, а также молодые мастера школы Тойа Шигео. В 70-х годах поиск национальной идентичности привел к обновлению японских форм, пространственного восприятия, ритмов и философских концепций, что в 80-х придало новые силы японской скульптуре.

 

 

 

После общения за пирогами и изысканным вином группа женщин-архитекторов собралась вокруг стола, и беседа началась. (Мы приводим здесь не весь разговор, выбрав лишь самые интересные его фрагменты.)

 

Что привело вас в архитектуру и где вы получали своё профессиональное образование?

 

Лав: Я училась в Мичиганском университете, когда декан сказал мне, что в этой области работают только мужчины и мне там делать нечего – меня задвинут в самый угол чертить всякую мелочёвку.

 

Загродник: Когда я наконец попала в архитектурную школу, там было семь женщин из 115 студентов, но знаете, с тех пор жизнь ушла вперёд.

 

Работали ли вы в своей профессиональной области? Если нет, то по каким причинам?

 

Маццелла: В 1988 г. я закрыла свой офис. У меня родился второй ребёнок, и я посчитала, что кто-то же должен воспитывать детей… Я уже не вернулась на полный рабочий день, но знаете, всё ещё берусь за отдельные задания. Я считаю, что это хорошая профессия для работы на неполный рабочий день.

 

Уайтлоу: Я тоже сделала нечто подобное, когда мои дети были маленькими, но мне это далось очень тяжело. Хотелось проводить больше времени на работе и одновременно хотелось воспитывать своих малышей. Мне было плохо от этого раздвоения. Во мне вовсю боролись противоречивые чувства, но и я в итоге пришла к тому, чтобы работать до 2 часов, ведь за это время можно успеть сделать очень многое.

 

Конбой: Как и многие дамы моего поколения, я родила детей довольно поздно, и знаете, вот у меня есть моя фирма, и если я уйду, что я обнаружу, вернувшись? Моему младшему только 4 года, и мне неуютно из-за этого; мне всё время плохо из-за этого, а я не хочу, чтобы мне было плохо. Но, с другой стороны, я так люблю то, что я делаю, что меня может просто разорвать, и при этом я чувствую, что всё время как бы посылаю детям сообщение: «Найдите то, что вы любите. Любите то, что вы делаете, делайте это. Именно так вы сможете стать счастливыми». Их может забирать из школы няня, но потом их мама придёт к ним, и, во всяком случае, она никогда не будет внушать им, что жизнь – это тоска зелёная.

 

Какого рода проекты вы делали, и какие из них ваши любимые?

 

Загродник: Центр поддержки stepping stone outreach center – мой любимый проект. Вначале нас наняли городские власти, чтобы установить новые бунгало и сделать их подходящими для инвалидов. Нам удалось сработаться и с ними, и с представителями городского и жилищного развития hud [housing and urban development], так что мы все вместе собрались, снесли старые бунгало и создали целый новый проект…

 

Тогда на экраны только-только вышла «Присцилла, королева пустыни» – знаете, как там выглядит конструкция для входа в автобус? Мы в тот момент как раз мучились с лестницей во дворике, а тут, посмотрев фильм, поняли: «Вот оно». И мы спроектировали по принципу насоса лестницу, которая всем понравилась.

 

Городские власти говорят, что теперь люди совсем по-другому воспринимают это место. Теперь инвалиды не хотят оттуда уезжать, что, согласитесь, необычно – ведь это же место, где лечатся. Так или иначе, мы стали называть себя «общественными архитекторами» именно после создания этого центра, поскольку нам там очень понравилось.

 

Приходилось ли вам сталкиваться с дискриминацией в области оплаты и продвижения по службе?

 

Кристофер: Меня предупреждали, что женщинам задают очень много вопросов по строительству (во время устных экзаменов, которые дают возможность стать аккредитованным архитектором) – знаете, вопросы, вроде «что такое romax? …» Но я рисковый псих, я хорошо училась, поэтому по каждому вопросу я их уделала.

 

Маццелла: У меня был неприятный опыт, связанный с монолитным зданием. Работа была сделана ужасно, и я сказала ребятам, что оно у них развалится. Я и руководителю строительства сказала, что оно развалится, и он мне тоже не поверил. Так что мне пришлось остановить работу, и это был серьёзный провал. Если бы я была парнем и сказала им, что это всё держаться не будет, возможно, руководитель строительства бы сказал: «Понял», но тот факт, что я была женщиной, не позволил ему прислушаться… И это было самое худшее.

 

Какие-нибудь слова в заключение?

 

Маццелла: Я думаю, большинство женщин-архитекторов не так эгоистичны, как мужчины-архитекторы… Я знаю, это обобщение, и я сама обобщений не люблю… но знаете, женщины гораздо больше заинтересованы в том, чтобы создавать что-то, не опирающееся только на их эго. Это трудно объяснить, но я не так давно обнаружила, что у многих парней самомнение просто не лезет ни в какие ворота. Возможно, женщины просто скромнее и великодушнее.

 

Уайтлоу: Согласна, и я думаю, что по мере того как женщины продвигаются в этой профессии и становятся лидерами, это служит хорошим уроком, который доходит не только до женщин-архитекторов, но, может быть, и до мужчин тоже.