Архитектор с мечтой о модернизме

 

Даже человек, старающийся быть в курсе московской выставочной жизни, может внезапно обнаружить на столичной сцене параллельные миры, полностью выпадавшие из поля его зрения. Любителю «актуальных» вернисажей с трудом верится, что существуют еще художники, которые работают в такой супертрадиционной технике, как мозаика, причем не в дизайнерском, прикладном или ювелирном варианте, а в самом настоящем «высоком стиле».

 

Можно ли вообще серьезно браться за мозаику, не оказавшись раздавленным исторической памятью? Решить для себя этот вопрос можно, придя на выставку «Мозаики Александра Корноухова» в галерее wam. Корноухов - художник с удивительно успешной для такого сложного мастера биографией. Взлет его карьеры начался с победы на международном конкурсе мозаичистов в Равенне в 1986 году. Корноухов много работал с церковными заказами: за мозаики для храма Преображения в Тушине получил в 1994-м Госпремию. В то же время создается впечатление, что работы Корноухова только краем захватывают современный российский контекст монументального религиозного искусства, по крайней мере того, что на виду: он максимально далек от знаменитых новоделов 1990-х. С точки зрения современного официального вкуса символично то, что наиболее значительный по церковной иерархии заказ Корноухов получил в середине девяностых не от РПЦ, а от Ватикана: мозаика капеллы redemptoris mater в ватиканском дворце, резиденции Папы (Иоанн Павел ii непосредственно участвовал в приглашении Корноухова).

 

Попытка показать монументальное искусство в пространстве галереи в сущности парадоксальна, но именно поэтому вызывает интерес. Галерея, хотя ее название расшифровывается как «world art Музей» (она связана с одноименным журналом), занимает пограничное положение между советскими квартирными выставками и теми вполне респектабельными европейскими галереями, которые также расположены в «квартирных» пространствах. Экспозиция составлялась «без изысков», то есть показали то, что было доступно в данный момент, добавив для полноты картины несколько фотографий больших монументальных работ, таких, как ватиканские мозаики или последний большой заказ для православного храма в Цюрихе (2003 год). Впрочем, многое из предназначенного для определенной архитектуры создавалось тем не менее в мастерской с использованием разных технологий: например, все мозаики последних лет Корноухов закрепляет на грунтованной стеклотканевой сетке. Но и в этой ситуации существование дубликатов (вернее, вариантов) - случай редкий, и на выставке их немного: кроме надвратного образа для кафедрального собора в Тбилиси можно увидеть мозаики из двух храмов - Святителя Николая в Аксиньино и Всех Скорбящих Радости под Донецком. Удача выставки в том, что эти работы очень разные и по технике, и по образному строю, - от археологических туфовых плит до мерцающей золотой смальты. Кроме того, даже закоренелые монументалисты время от времени обращаются к станковому, портативному варианту мозаик - и в качестве самостоятельной, и в качестве подготовительной рабочей формы.

 

Большинство из показанного на выставке - это именно светские станковые работы. Как всякий зараженный классицизмом художник, Корноухов не теряет связи с исторической логикой материала, а мозаика, как известно, по своему происхождению родственна строительству. Поэтому он утверждает, что даже эти станковые вещи - своего рода импровизации внутри воображаемой архитектуры, импровизации с техниками и образами - архаическими, античными, раннехристианскими. Скорее благодаря случайности даже для относительно больших архитектурных работ Корноухова на выставке найдена промежуточная форма бытования - вне естественного контекста, но и вне стерильного музейного пространства, - которая не отталкивает и не стесняет зрителя. Кроме того, «генетическая память» мозаики включает не только имперский размах, но и соразмерность человеческому масштабу и человеческому сознанию, способному из отдельных элементов выстроить единый образ.

 

 

 

Представьте себе эру, когда не было имиджевых шоу по телевизору или глянцевых журналов, которые можно со вкусом почитать дома. Когда архитектура была чем-то, к чему обычный человек не проявлял никакого интереса, а дом представлял собой просто четыре стены и крышу, чтобы защитить от дождя.

 

И тут начал делать успехи Бэзил Спенс, яркий дизайнер, полный энтузиазма, который хотел знать, что общественность думает о его зданиях, даже если мнения не были позитивными.

 

Родившись в 1907 г. в Индии, в школьные годы Бэзил приехал в Шотландию и позже учился в Эдинбургском колледже Искусств.

 

Он имел практику в Эдинбурге и поставил на ноги свою семью именно там, вот почему после смерти дизайнера семья решила оставить весь его архив городу.

 

У 11 смотрителей из королевской комиссии древних и исторических памятников в Шотландии процесс упорядочивания коллекции занял несколько лет, сейчас она выставлена в галерее «Дин» в Эдинбурге.

 

Целая комната там посвящена его выдающемуся проекту – восстановлению кафедрального собора в Ковентри.

 

Это здание, над которым надругались немецкие бомбы, стало самым мощным символом восстановления Британии после войны.

 

Направления модернизма

 

Предложение Спенса – одно из более чем 200 – было единственным, которое позволяло полностью объединить руины старого собора в новое здание.

 

Но оно было спорным.

 

У традиционалистов простые модернистские линии, поднимающиеся в сером бетоне над руинами, вызывали негодование.

 

Тем не менее, проект выиграл конкурс в 1951 г. и одновременно вызвал восторг у тех, кто познакомился с ним.

 

Наряду с детализированной моделью здания, выставка включает в себя секцию оригинальной крыши и проекты художника Грэхэма Сутерлэнда для огромного гобелена, висевшего над алтарём собора.

 

Конечно, проекты модернизма пришлись по вкусу далеко не всем, и сэр Бэзил Спенс, наиболее откровенно предлагавший такие решения, получил свою долю критики.

 

Но это не прекратило появлений его на радио и телевидении, участия в общественных мероприятиях, и он по-прежнему выступал защитником модернизма.

 

Для Спенса это было просто расширение европейских тенденций в сторону чистых, простых линий с использованием новых практичных материалов, доступных после войны.

 

Когда он проектировал высотное здание hutchesontown c в трущобном районе Горбалз в Глазго в 1960-х, он нарисовал в своём воображении открытые, полные воздуха квартиры в небесах.

 

Наброски Спенса – включённые в выставку – изображают наполненные пространством веранды в стиле европейских пьяцца.

 

Для многих людей эти проекты предлагали отрадную перемену по сравнению со стеснённым пространством многоквартирных домов, в которых они жили прежде.

 

Для других же это были холодные серые комнаты, отрезающие их от общества, в котором они до сих пор вращались.

 

Некоторые утверждают, что эти постройки достойны осуждения, другие – что осуждения как раз достоин городской совет, который не сумел сохранить их.

 

Новая перспектива

 

Каковы бы ни были причины, квартиры-мечты Спенса к 1993 г. превратились в заброшенные бетонные джунгли, и тогда по согласию местного населения их снесли.

 

Течение повернулось против модернизма, общественность повернулась против Спенса. Всё чаще его публичные появления проходили под огнём критики разозлённых клиентов.

 

Последний проект дизайнера – новое офисное здание home office в Лондоне – никак нельзя назвать самым успешным, Спенса преследовали сложности, связанные с бюрократизмом, и общественная критика.

 

Он умер в 1976 г., не дожив нескольких месяцев до своего семидесятилетия.

 

Но семья дизайнера, подарившая весь его архив Шотландии, надеется, что история будет добрее к сэру Бэзилу Спенсу.

 

И эта новая выставка предлагает новый взгляд на созданное архитектором.